Автор: Esupport

Что заставляет мужчину ударить женщину, которую он любит?

В Дрокию я приехала августовским утром. Воздух ещё был свеж и хрупок, как лист алоэ. Вышла на автостанции и направилась в единственный на всю страну центр, где ведётся работа с семейными агрессорами. В 10.00 я должна была встретиться с Русланом — молодого мужчину (33), поднявшего руку на жену, приговорили к двум годам лишения свободы с отсрочкой.
Руслан уже ждал меня перед зданием центра. Серый спротивный костюм, такого же цвета кепка, небритое лицо, карие глаза и спокойный взгляд. Секунда замешательства, и он всё-таки пожимает мне руку. Мы вошли в зал, где обычно проходят занятия, и расположились друг напротив друга. Руслан сложил ладони и опустил взгляд, ожидая вопросы, как приговора. Смотрю на него по-дружески тепло, в надежде, что напряжение спадёт.

***
Он из маленького села в Рышканском районе. Рос без отца и всегда знал, что должен помогать овдовевшей матери. Поэтому в 15 лет забросил учёбу и стал работать на стройках. Обо всём этом рассказывает мне вполголоса. Отвечает кратко и осторожно. Меняю тактику и задаю вопросы о жене. «Нормальная жена», — говорит. Прошу рассказать, как они познакомились, и только тогда, впервые за это время, на лице Руслана появляется улыбка: «Мы встретились в Санкт-Петербурге. Оба там работали и понравились другу другу».
Алина работала продавщицей в продуктовом магазине, а Руслан — неподалёку. Как-то во время обеденного перерыва он зашёл в магазин что-то купить, уже и не припомнит, что. «Я первым начал разговор, и мне удалось её вытащить на встречу», — начал он спокойным голосом. Погуляли по Дворцовой площади, прилегающей к длинному зданию Эрмитажа, и в Летнем саду.
А вскоре стали жить вместе. «Было легко, потому что мы хорошо зарабатывали». Это был самый романтичный период в отношениях. Иногда, возвращаясь с работы, Руслан дарил Алине цветы, шоколадные конфеты и плюшевые игрушки.
Спустя два года, когда найти работу в России не получалось, они вернулись в Молдову. «Это было наше общее решение. Мы были молоды, и никто из нас не хотел жить в разлуке». На родине они официально оформили свои отношения. Спрашиваю у Руслана, какой была Алина в тот день. «Она была такой красивой. И счастливой». А спустя три года у молодых родителей было уже две дочери и многообещающее будущее.

***
Руслан ударил жену после 12 лет супружества и одной ночи, проведённой на рыбалке с друзьями. Выпил он тогда много, ясно мыслить уже не мог. Во двор зашёл, когда только начинало светать. Девочки спали в своих комнатах, в доме царила абсолютная тишина. Алина вышла из спальни, укоряя, что муж вернулся домой пьяным. Здесь нить повествования обрывается…
Руслан знает, что они с женой поссорились, и под влиянием алкоголя он ударил её несколько раз. «Думаю, я слишком много выпил. Мы поссорились… Может, мне что-то показалось», — предположил он, нахмурив лоб. «Я ударил её пару раз, но не сильно-сильно. Ничего страшного не было», — повторяет, как будто оправдываясь. А утром Алина отправилась в полицию подавать заявление. Врачи квалифицировали полученные ею травмы как средней степени тяжести, а в отношении Руслана было возбуждено уголовное дело.

Руслан избил жену после 12 лет брака и одной попойки на рыбалке с друзьями

«Если бы травмы были незначительными, тогда составили бы протокол. А в случае более тяжёлого вреда преступление подпадает под действие статьи 201 (прим) Уголовного кодекса», — объясняет Андрей Одажиу, юрист и консультант Центра консультирования и помощи для семейных агрессоров в Дрокии.
В ходе судебного разбирательства по этому делу судебно-медицинская экспертиза телесных повреждений выступала железным доказательством. В итоге Руслана приговорили к двум годам лишения свободы с отсрочкой. Суд обязал обвиняемого посещать Центр консультирования и помощи для семейных агрессоров в течение четырёх месяцев. «Если мужчина применит ещё хоть раз насилие, наказание сменяется на реальный срок, плюс добавляется наказание и за новое правонарушение», — добавляет юрист.Семья Руслана и Алины не единственная, в которой случаются конфликты с рукоприкладством. В 2016 году в стране, по данным Генерального инспектората полиции, зафиксировано 1782 случая домашнего насилия: в том числе 31 убийство, 88 случаев причинения тяжких телесных повреждений и пять случаев доведения до самоубийства. В 93 % случаев агрессорами выступают мужчины.

Гендерное неравенство лежит в основе домашнего насилия, утверждает Вероника Телеукэ, директор Центра по правам женщин. «Проблема в менталитете, и корни этой проблемы уходят в традиционную румынскую семью или даже ещё глубже, в те времена, когда в семье роли были заранее определены. Самое интересное, что эта модель во многом сохранилась до сегодняшнего дня», — считает эксперт. Согласно отчёту Центра по правам женщин, представленному в конце 2015 года, 90,5 % мужчин считают, что самым главным для женщины является уборка в доме и приготовление пищи для членов семьи. В то же время четверо из десяти мужчин утверждают, что не бывает ситуаций, когда на женщину можно поднять руку.

Чем объясняется выраженная агрессивность у мужчин? Этолог Дориан Фуртунэ, специализирующийся на исследовании социальных инстинктов, даёт несколько ответов в книге «Homo Aggresivus».
Во-первых, лица мужского пола имеют генетическую предрасположенность к проявлению агрессии. Их воинственный характер находит отражение даже в анатомии – мужчины более высоки, у них лёгкие больших размеров, толстая кожа, более тяжёлый скелет. Однако гены, естественно, не единственный фактор, влияющий на поведение. «Остальное — влияние социальных обстоятельств, среды и воспитания», — пишет Дориан Фуртунэ.
Главными причинами домашнего насилия являются алкоголь, ревность, супружеская неверность, безработица и неспособность решать конфликты мирным путём, что и порождает фрустрацию (чувство обманутых ожиданий) и агрессию.

Когда прозвучал приговор, Руслан был сильно обижен. «Вначале мне казалось, что я прав… Я привык никогда не сдаваться. У нас мужчина должен быть мужчиной», — уверенно утверждает мой собеседник.
По словам Андрея Одажиу, это классический пример реакции семейного агрессора. «Они сразу обвиняют жертву и, когда мы им говорим, что мужчина и женщина имеют равные права, отвечают, что мир катится не в том направлении», — поясняет специалист.
Уже третий месяц Руслан посещает центр для семейных агрессоров. Здесь он узнал, что насилие в семье — это не только физическое воздействие, направленное против члена семьи. Оскорбление, изнасилование жены, контроль денежных средств — это тоже формы насилия. На вопрос, поднимал ли Руслан раньше руку на жену, он ответил: «Нет, был только этот случай… может, психологическое насилие когда-никогда применял».
Агрессоры редко с первого раза рассказывают, что совершили. «Они к нам приходят очень закрытыми, некоторым стыдно», — объясняет Андрей Одажиу. Более того, они видят, что информация, которую они выдали в полиции и в суде, обернулась против них же. «Так у них формируется барьер. Мы создаём здесь дружественную атмосферу, и постепенно они открываются». К примеру, во время первой встречи агрессор утверждает, что «всего лишь» ладошкой ударил жену, а спустя два месяца признаёт, что избивал её ногами.

С агрессорами в центре работают юристы и психопедагоги. Специалисты объясняют, какие права есть у членов семьи, какими законами они защищены и почему виновных в домашнем насилии привлекли к ответственности. Также во время этих встреч эксперты помогают агрессорам понять, что провоцирует у них приступы злости и как можно взять под контроль эти эмоции. «Встречи носят практический характер: мы предлагаем различные конфликтные ситуации и вместе их разрешаем», — говорит Андрей Одажиу.
Данный центр в Дрокии появился в 2012 году и работает по программе, разработанной в городе Дулут штата Миннесота, а специалистов учреждения обучали коллеги из США.
Встречи с агрессорами проводятся в группах, причём участники находятся на разных этапах. И это неслучайно. «Меня они воспринимают как специалиста, который выполняет свою работу, а между ними степень доверия выше. Когда агрессор, посещающий наш центр пять месяцев, говорит новичку: “Я был таким же, как ты, и потерял семью, могу попасть в тюрьму”, — они понимают, что то, что мы им преподносим, — правда», — продолжает Андрей Одажиу.

На сегодняшний день данное учреждение в Дрокии — единственное в стране, где семейным агрессорам предоставляют услуги по консультированию и поддержке.
Из сотен людей, ежегодно осуждаемых по статье «Насилие в семье», лишь 40 человек получают возможность попасть в этот центр. Национальная стратегия по предупреждению и борьбе с насилием над женщинами и с насилием в семье на 2018-2023 предусматривает развитие социальных услуг для агрессоров, однако не уточняется, сколько подобных центров появится в стране.

По словам Андрея Одажиу, Руслан очень изменился, и семья приняла его обратно. Теперь, если между супругами и возникает какой-то конфликт, мужчина больше не прибегает к формам насилия. „Не бью её, не кричу. Говорим спокойно или занимаюсь своими делами», — говорит Руслан.
А когда ходит с друзьями на рыбалки, и их предупреждает: не проявляйте агрессию к жёнам. Сначала они над товарищем насмехались, решив, что он ходит к психиатру, а потом Руслан им объяснил разницу: «Я им так и сказал, лучше не делайте этого (не применяйте насилия. — Прим. автора) и не зайдёте так далеко. Они до драки пока не дошли, но грязными словами бросались».
К концу разговора я поинтересовалась у Руслана: так должна ли женщина терпеть насилие? Немного подумав, ответил, как будто даже понимая, что ошибается: «Иногда». Я предложила представить, что одна из его дочерей получает всего одну пощёчину от будущего мужа. «Нет, не должна терпеть… это же моя дочь», — сразу отреагировал Руслан. «Но каждая женщина — чья-то дочь», — говорю ему. «Потом мы это понимаем, потом… когда очнёмся», — признаёт собеседник.
Руслан утверждает, что больше никогда не станет агрессором в семье. «Если я её [жену] ударю, то потеряю… а я не вижу себя в другой семье».

Автор: Виктория Колесник
Иллюстрации: Ирина Клешченко

*Имена героев изменены по этическим соображениям.

Сильные вспышки ревности — одна из причин насилия в семье, утверждают специалисты. Подозрения становятся навязчивыми идеями, а до ярости и агрессии остаётся всего один шаг, объясняют психологи.

В ту ноябрьскую ночь Марина* ждала, когда придёт Олег. Она была счастлива. Спустя пять лет отношений они наконец поженились. Свадьба, которую праздновали в ресторане в Каушанах, только закончилась. Марина была ещё в подвенечном платье, украшенном цветами, светлые волосы аккуратно собраны.

Когда Олег показался в дверях, девушка спросила, все ли подарки он принёс. «Принёс. А ты что-то слишком много улыбалась гостям», — послышалось из другой комнаты. Марина окаменела. «Гостей же нужно было приглашать. Я должна была как-то отвечать…» — робко пыталась объяснять она. А когда они легли, ссора только набрала обороты. «Я видел, как вы переглядывались, — ты и один за тем столом!»
Обвинения сменились криком, и последовал первый удар. Марина почувствовала тупую боль в голове. Отвернувшись и глотая слёзы, она пыталась заснуть. Он ударил её в первый раз. А после этой ночи потянулись 11 лет насилия.

Марина познакомилась с Олегом в 17 лет. Парень заметил её на школьной дискотеке и через подругу передал, что она ему нравится. Спустя несколько дней он уже ждал у её калитки. С тех пор они считались парой. «Я воспитывалась в порядочной семье. Папа был строгих правил, — вспоминает женщина. — Меня так воспитали: если встречаешься с парнем — всё, один и навсегда». Вскоре Олег уехал на заработки в Москву, а девушка — на учёбу в Кишинёв. Тогда и начались первые сцены ревности.
Олег ей постоянно повторял «веди себя хорошо», и Марина держала слово. Каждый четверг она шла на почту в центре города, чтобы позвонить в Москву. Она передавала в окошко деньги, которые собирала со стипендии, а оператор говорила, на сколько минут разговора хватит. Потом ждала своей очереди у телефонной будки. Олег ей звонил в общежитие. Очень часто звонил.
«Мне казалось, что он меня любит», — вспоминает она. Этой невысокой и хрупкой женщине, с прямыми волосами и загнутыми вверх ресницами, никто не верит, что ей 34 года и она мать двоих детей. «В 2003-м я закончила учёбу. Через год мы сыграли свадьбу. А ещё через год родился Мишенька, наш первый сын», — продолжает Марина.
Пока она находилась в декретном отпуске, Олег стал жадным. Постоянно требовал отчёта: «Где была? Сколько заплатила? Почему так много? Покажи мне все чеки!» Когда отдали мальчика в садик, женщина устроилась на работу секретарём. То, что среди её коллег много мужчин, стало причиной ревности и постоянных ссор. Он всё чаще стал поднимать на неё руку.Бил её чаще по голове, чтобы не было следов. «Затрещины по голове, удары кулаками… Для него было важно, чтобы после всего этого я могла выйти на работу», — с горечью вспоминает женщина. Ничего не изменилось и четыре года спустя, после рождения второго ребёнка. Постепенно вспышки ревности стали бесконтрольными. Олег начал придумывать. «Видел, как ты выходила из чёрной машины. С кем ты шлялась?» — кричал он, а глаза наливались кровью.
Ревность — одна из самых частых причин домашнего насилия. «Она вырастает из неуверенности в себе, что, в свою очередь, приводит к отсутствию доверия к партнёру», — объясняет психолог Татьяна Кирев. Ревнивцы считают вторую половину своей собственностью, которую предпочитают держать под постоянным контролем. «А когда им это не удаётся, становятся агрессивными и могут что-то придумывать, чтобы вернуть контроль», — заключает эксперт.

Через шесть лет после свадьбы Марина впервые сбежала из дома. Олегу стало плохо, и она договорилась о консультации у хирурга. В больницу они пришли в обеденный перерыв. Марина робко постучала в дверь и с едва различимой улыбкой попросила врача уделить им десять минут. А когда они вышли из кабинета, Олег поменялся в лице. Сжимая кулаки, он процедил сквозь зубы: «Мне не понравилось, как ты ему улыбалась». Марина в тысячный раз онемела и с тяжёлым сердцем вернулась на работу.
«Знала, что, если приду домой, мне несдобровать. Позвонила в садик и попросила воспитательницу одеть детей». В спешке вызвав такси, Марина забрала детей и поехала к брату в Кишинёв. Олег искал её у всех родственников. «Звонил мне постоянно в течение двух дней. Говорил, что покончит с собой», — вспоминает женщина. На третий день телефон перестал звонить. И Марина, собрав детей, бросилась домой. Едва дыша, она открыла дверь. На столе — гора грязной посуды. Олег встретил её, смеясь: «Что, сбежала? Все равно ко мне вернулась!» А потом избивал ногами.

***

В последние годы супружества Олег часто выпивал. Покупал спирт и разводил его водой. Разливал пойло по бутылкам и прятал их повсюду в доме. Марина, когда их находила, меняла место, выливала или добавляла хлор в бутылку. Его это злило, он говорил, что снова надо купить спирт и она только переводит деньги. Бывало, что покупал стаканчик водки по 100 г. Когда однажды в субботу Марина убиралась в огороде, нашла целую кучу из сотни таких стаканчиков.
Дети переживали всё это молча. Изредка по дороге из садика они спрашивали: «Мама, папа пьяный?» Она вздыхала и отвечала, что не знает. И хотя он никогда не обрушивал на них свою агрессию, с детьми он практически не проводил время, а они понимали, что их папа не такой, как у других детей.
Алкогольное опьянение только питало и усиливало чувство ревности, ставшее формой сумасшествия. То, что Олег бредит, Марина заметила, когда застала его плачущим в огороде. За старым родительским домом в Каушанах, где они жили, между заболоченными берегами течёт мутная речушка в несколько метров шириной. «Муж однажды перебрался на противоположный берег и выложил досками что-то напоминающее мост. «Откуда он взялся», — спрашиваю. А он отвечает, что смастерил его специально, чтобы любовники проходили через камыши, а не так, чтобы их перед домом все соседи видели», — рассказывает Марина. Опухшие от слёз глаза, горящее лицо. «Зачем ты это делаешь?» — спросил и, схватив за одежду, поволок её в дом.
С такой жестокостью он ещё не избивал жену. «У меня полголовы распухло, на всю спину — один сплошной синяк. Я думала, что не выкарабкаюсь», — вспоминает Марина, как наконец приняла важное решение.

Знакомая рассказала ей о специализированном центре «Pro-Familia» в Каушанах, в котором оказывают помощь жертвам домашнего насилия. Здесь предлагают психологическую, медицинскую и юридическую помощь, а жертвы насилия могут проживать от месяца до полугода. «Здесь женщин отпускает, они начинают плакать, понимают, что есть проблема, которую нужно решать. Мы предоставляем им жильё, одежду, пищу, предметы личной гигиены. Совместно со специалистами разрабатываем план оказания услуг», — объясняет директор учреждения Татьяна Осадчий.

Татьяна Осадчий – директор специализированного центра «Pro-Familia» в Каушанах. Фото: Рамин Мазур

С момента открытия центра (десять лет тому назад) его услугами воспользовались порядка 800 мам с детьми.
Марина не могла даже мысли допустить, что уйдёт из дома, переселится в центр, разведётся с мужем. Ей было очень страшно. А вдруг забьёт до смерти? И всё-таки в центр пошла, познакомилась с другими женщинами, тайком посещала консультации со специалистами.
«Здесь я поняла, что должна собирать доказательства издевательств надо мной, поэтому ходила к врачу. Решила, что подам на развод и буду искать съёмное жильё для себя и детей», — рассказывает женщина. Все отложенные средства ушли на оплату съёмного жилья — маленькой квартиры с двумя старыми кроватями и без мебели на кухне.
Все это произошло в начале 2016 года. Тогда жертвы домашнего насилия могли запросить постановление о защите, решение по которому выносил суд. Он обязывал домашнего тирана покинуть жилище и не приближаться к жертве в течение максимум 90 дней.
Эта система, однако, имеет недостатки. «Когда полицейских вызывали на место происшествия, женщина, находясь в крайне затруднительном положении, могла сказать, что всё будет хорошо», — объясняет Вероника Телеукэ, координатор Национальной коалиции «Жизнь без домашнего насилия». Полицейские уходили, потому что оснований вмешиваться не было. «Были случаи, когда наутро поступали сообщения, что кто-то в этом жилище погиб. И речь шла о жертве насилия», — рассказывает Вероника Телеукэ.
Ежегодно порядка 30 жертв насилия оказываются убиты.
Лишь спустя год, в марте 2017, в законную силу вступил закон, который позволяет полицейским сразу выдворить агрессора на срок до 10 дней: он должен покинуть жилище, даже если является его владельцем. Специалисты полагают, что это эффективная мера позволяет успокоить агрессора и исключить повтор насильственных действий. Кроме того, жертва выигрывает время, необходимое для получения предписания о защите, которое выдаётся в течение максимум 24 часов. За восемь месяцев 2017 года полиция выдала 1135 таких предписаний и вела наблюдение за исполнением 383.

***
Ночью 13 февраля снова вспыхнула ссора. Олег схватил жену за горло и припечатал к стене, нанося удары. «Они меня избивал, а я думала: “У меня есть ключ от квартиры, и я должна это вытерпеть в последний раз”». Рядом плакали дети. Девочка пыталась обнять отца, причитая: «Папа, папочка, не бей маму, пожалуйста». Олег легко оттолкнул её в сторону. Марина распласталась на полу.
На второй день утром она сообщила мужу, что уходит. Достала из шкафа узлы с вещами, которые готовила в течение последних месяцев. Взяла детей и направилась к двери. Олег кричал вслед, что всё равно придётся к нему вернуться. Зимние сапоги он спрятал. Обув детей в резиновые сапожки, Марина пошла прочь. Бросив вещи в новом жилище, отправилась в полицию подавать заявление. А спустя день постановление о защите было готово. У Марины стали расти крылья.
Найти их он не мог, но звонил постоянно. «Оскорблял меня, говорил, что я “никто”. Что найдёт меня и перережет глотку, зарубит топором», — вспоминает Марина. Вскоре она подала на развод. Олег не явился ни на одно заседание в суд, денег на содержание детей также никаких не давал. На сегодняшний день он должен уже более 15 тысяч леев.
Когда срок действия постановления о защите истёк, мужчина стал преследовать детей, возвращавшихся из школы. «Мама, папа идёт за нами, нам страшно!», — продолжает рассказывать Марина, вспоминая о звонках детей. Ей пришлось запросить незамедлительное ограничительное предписание, которое мужчина нарушил. Однажды ночью он, пьяный, тарабанил в дверь их квартиры. Приехала полиция. Олег получил два года лишения свободы с отсрочкой. Если он ещё раз нарушит предписание, окажется за решёткой.

***
Марине удалось вырваться из плена ревности, однако множество женщин продолжают оставаться её заложницами. Чтобы противостоять феномену, Молдове необходимы минимум 175 мест для размещения жертв домашнего насилия и специализированные центры в регионах, где их отродясь не было, например, в Гагаузии.
Также важно обратить внимание на зарплату социальных работников. «У нас специалист получает 2200–2300 леев. Если бы зарплата достигала хотя бы 4000 леев… А так, они просто бросают работу и уезжают за рубеж», — делится Татьяна Осадчий.
Сегодня всё, чего желает Марина, — видеть своих детей здоровыми. Маленькие свидетели всех этих сцен насилия в семье получили серьёзные психологические травмы. Их мучают кошмары и страхи, побороть которые помогает психолог. У дочери случаются нервные тики и изредка наблюдаются речевые расстройства. «Мне приходится их заново учить тому, что такое семья, убеждаю, что то, что нам пришлось пережить, — это ненормально. И говорю: давайте у нас в семье всё будет иначе», — заключает Марина.

Автор: Виктория Колесник

Иллюстрации: Ирина Клешченко

Стоимость полиса обязательного медицинского страхования в 2018 году останется неизменной и составит 4056 леев. Это несмотря на то, что реально он стоит почти на 50% больше. Об этом сказано в Законе о фондах обязательного медицинского страхования на следующий год. Размер взноса в фонд медстрахования Молдовы по-прежнему будет составлять в общей сложности 9% — по 4,5% с работника и работодателя.

— Есть ли у Вас медицинский полис и как часто Вы его используете?

— Есть медицинский полис, так как я работаю, но я не часто его использую, так как мало обращаюсь в больницу.

— Да никогда я его не использую, потому что пока здоров.

— Есть полис, но пока не болею, слава Богу.

— Есть полис, но пользуюсь им редко, потому что за всю жизнь один раз только был в больнице.

— Есть, но что толку с этого полиса?

— Есть полис, раз в год использую.

Согласно Единой программе обязательного медицинского страхования, Басарабяская районная больница должна предоставлять гражданам следующие виды медицинской помощи и услуг: срочная достационарная,  стационарная, первичная, специализированная и амбулаторная, в том числе стоматологическая, высокоэффективные медицинские услуги, медицинское обслуживание на дому. Директор районной больницы Дорина Белоус утверждает, что учреждение предоставляет соответствующие услуги в стационарных отделениях – терапии, педиатрии, гинекологии. В консультативном отделении проводят лабораторные, рентгенологические исследования, эндоскопию, УЗИ.

ДОРИНА БЕЛОУС, ДИРЕКТОР РАЙОННОЙ БОЛЬНИЦЫ БАСАРАБЯСКА

— Пациент, если он застрахован и приходит к нам в больницу, получает все положенные ему бесплатные услуги: анализы, обследование, лечение. У нас есть пациенты, которым планомерно оказывается гериатрическая помощь, то есть мы лечим людей с хроническими заболеваниями в возрасте от 65 лет и старше. У нас также есть паллиативная помощь — это тяжелые пациенты, срок жизни которых ограничивается одним годом.

По данным Центра политики и исследований в области здравоохранения, доходы и расходы Фонда ОМС с каждым годом растут, в следующем году они составят порядка 6 миллиардов 660 миллионов леев. И хотя список услуг, которые могут получить застрахованные лица, довольно  впечатляющий, 70 процентов молдавских граждан считают, что полис медицинского страхования не стоит затраченных денег.

— Насколько система медицинского страхования себя оправдывает в Молдове?

— Мне кажется, что она себя совсем не оправдывает, потому что мы все равно за все платим, только к семейному врачу приходим бесплатно.

— И да, и нет, что-то среднее, и по медицинскому полису лечусь, и сам покупаю что-то.

— Оправдывает, потому что все услуги, анализы бесплатно, и лечение тоже, потому что мы не платим за койку, и питание туда входит, лекарства некоторые входят, а некоторые покупаем сами.

— Мало лечат – 10, даже 9 дней лежишь в больнице и все, на выход, а долечили, не долечили, не важно.

— Только одно оправдывает этот полис – когда попадаешь в отделение, там все бесплатно, нет проблем, а в поликлинику идешь – там все платно,бывает врач выпишет таблетки, где какие-то проценты только платишь, а остальное? Иду в аптеку, надо брать 700, 800, 1000 лей, а потом что делать? Зубы на полку? 

25-летняя Алина Холодцова из Басарабяски страдает тяжелым офтальмологическим заболеванием, которое вело ее к полной слепоте. Остановить процесс могла только дорогостоящая операция, на которую у этой семьи не было средств. Благодаря пожертвованиям неравнодушных людей, было собрано около 35 000 лей, и в октябре этого года месяц назад Алине успешно провели операцию по реабилитации левого глаза. Она проводилась в частной клинике, потому что в государственных больницах подобные медицинские услуги не оказывают.

АЛИНА ХОЛОДЦОВА, ЖИТЕЛЬНИЦА Г.БАСАРАБЯСКА

— Там не действует полис, там частная клиника, все платно.

— А в государственные больницы обращались?

— Обращалась – в республиканскую, но там хрусталик не меняют. 

Здоровье считается социальным правом, которое должно быть гарантировано

каждому гражданину страны. Согласно закону, система обязательного медицинского страхования предоставляет гражданам Республики Молдова равные возможности в получении качественной и своевременной мед. помощи. Таким образом, полисом медицинского страхования обладают официально трудоустроенные лица, пенсионеры, дети, студенты, беременные женщины, люди с ограниченными возможностями и некоторые другие категории населения.