«Мы заново проходим процесс взаимоадаптации, конвергенции, вроде бы мы жили вместе много сотен лет, но только сейчас учимся саморегуляции», — Ян Фельдман, председатель Совета по равенству
Кто по национальности ваш лучший друг? А родители? А любимый человек? Готовы поспорить, что, во-первых, это люди смешанных кровей, а, во-вторых, — вам это не важно.
Хотя еще относительно недавно, в Советском Союзе, со школьной скамьи детям предлагалась презумпция того, что за каждой этнической группой закреплена определенная географическая территория, поэтому любая миграция казалась «отклонением от нормы». Более того, этничность в СССР в целом считалась онтологическим свойством индивида, его фундаментальной характеристикой. Она даже указывалась в паспорте — знаменитая «пятая графа».
Сегодня же, пожалуй, важно то, что ты не акцентируешь внимание на нации, а можешь в нужный момент забыть о ней, вспоминая о том, какой ты человек. Именно об этом мы поговорили с людьми, которые являются живыми доказательствами этого.
Дарья Чегаровски, фотограф
Этническая принадлежность: 25% русская, 25% молдаванка, 25% гагаузка, остальные 25% — это смесь украинско-польских корней
Раньше, когда в паспортах писали национальность, у меня было написано, что я русская, и если вопрос поставить ребром, то я себя тоже отнесу скорее к этой национальности. Но понятно, что чистых кровей уже совсем не осталось, мы все так перемешаны. Для меня национальность — это, скорее, то, с чем ты себя отождествляешь, что тебе самому ближе.
Вообще Чегаровски — это польская фамилия, она досталась мне от моего прапрадедушки поляка: было какое-то село польское, где жила большая семья Чегаровских, село сгорело, а его жители разбрелись. Так мой прапрадед женился на украинке, и обосновались они на несколько поколений в Дубоссарах, а потом мой дедушка женился на красивой студентке из Ростова-на-Дону. У них родился мой папа, который женился на молдаванке.
Дедушка по маминой линии молдаванин, а бабушка — гагаузка.
Я росла в русской культуре, мой родной язык — русский, я люблю советские фильмы, русскую музыку, я выросла на русских сказках. Но я всегда радуюсь, когда нашу маленькую страну упоминают где-то заграницей в хорошем контексте, когда ребята из Молдовы где-то выигрывают или чего-то добиваются. Я горжусь этими людьми, и злюсь, когда кто-то смеет сказать про мою страну что-то плохое. Я знаю государственный язык и иногда говорю «мэй». Я к тому, что национальность — это больше условность, личное желание рассказать о том, откуда берут начало твои корни. Я вот ношу польскую фамилию, и я рада, что хотя бы этим могу показать, что мои далекие предки были поляками. При этом я придерживаюсь позиции, что национальность не обязательно должна совпадать с гражданством.
Диана Лин, бармен
Этническая принадлежность: 25% китаянка, 25% русская, 25% литовка, 25% молдаванка
По паспорту я молдаванка, но если спросить, кем я себя ощущаю, то отвечу, что китаянкой. Из Китая у меня дедушка. Он, будучи врачом, приехал в Кишинев по обмену опытом. Здесь он встретил мою бабушку, которая, в свою очередь, родом из России, и остался навсегда — собрал свою музыкальную группу и одновременно с этим продолжал медицинскую практику.
Другая бабушка родом из Литвы. Познакомившись с моим молдавским дедушкой, она осталась в Молдове, долгое время жила здесь, но 10 лет назад вернулась на родину.
Сейчас моя семья уже не придерживается китайских традиций, но раньше мы ходили в посольство Китая, отмечали Китайский Новый год, который порой был важнее нашего. Но все сошло на нет: многие разъехались, связь с дедушкой я больше не поддерживаю, но у меня осталась его фамилия, которую я никогда не поменяю.
Анна Дубель, редактор онлайн-издания Locals
Этническая принадлежность:
75% украинка, 25% еврейка
Мои родители приехали в Молдову из Украины в 1974 году как молодые специалисты: мама технолог, папа инженер — оба заканчивали Одесский институт пищевой промышленности.
Мама у меня украинка с молдавской девичьей фамилией Григораш. Откуда в украинском селе Николаевской области появился мой прадед Григораш — неизвестно. Говорят, у их семьи были румынские корни. Бабушка по маме была наполовину полячкой, с фамилией Вадовска.
По папе — семья Дубель – украинцы польского происхождения, которые переселились на Дальний Восток в конце XIX века (некоторые и до сих пор там живут, в Приморском крае Амурской области). Дед папы был золотоискателем, после смерти своей жены он сдал пятерых детей в детский дом.
Мою бабушку в 5 лет удочерили, и она переехала в Биробиджан, Еврейскую автономную область. Оттуда в 17 лет она уехала с евреем Аароном на его родину, Украину. Аарон, по семейной легенде, в дороге, на одной из станций сошёл с поезда, и больше его никто никогда не видел. Бабушка, беременная моим папой, доехала до Украины, где и осталась на всю жизнь. Когда папе исполнился 1 год, бабушка сменила ему отчество с Аароновича на Афанасьевича.
Если иностранцы спрашивают меня, кто я по национальности, я отвечаю, что молдаванка украинского происхождения. Так как моё детство проходило в украинской деревне, и все мои родные и сейчас живут там, я ощущаю в себе украинские корни, но выросла я тут и своей родиной считаю Молдову. И да, я молдаванка.
Влад Калига, менеджер IT проектов
Этническая принадлежность: 100% смесь украино-румыно-греческих корней
Если вбить в Википедии слово «калигула», то можно узнать, что это прозвище, который получил Гай Юлий Цезарь Германик, и что в переводе это слово означает «башмачок». В Молдове всего две семьи с такой фамилией.
Историей семьи занимался мой отец, именно он инициировал создание генеалогического древа и дошел в своих поисках до 800 года нашей эры. И именно так мы узнали, что у нашей семьи есть греческие корни.
По линии мамы тоже есть интересная история. Ее фамилия Кульчицкая. Наше фамильное исследование привело нас во Львов, недалеко от которого мы обнаружили село Кульчицы. К слову, оттуда есть выходец, который сотню лет назад популяризировал кофе в Европе и с которым нас также связывают семейные узы.
Что касается ближайших родственников, то моя бабушка по отцовской линии родом из Галаца, оттуда она переехала в район Унгены, где и познакомилась с дедушкой.
Родители по маминой линии познакомились в Донецке.
Меня воспитали без оглядки на религию, язык и национальность. В нашей семье нет господствующей культуры и традиций, поэтому я ощущаю себя космополитом, гражданином мира.
Юлия Брижатая, организатор мероприятий
Этническая принадлежность: 40% молдаванка, 20% полячка, 30% украинка, 10% татарка
О своих родственниках я знаю немного: по папиной линии все из западной Украины, а с маминой стороны прослеживаются татарские корни.
Я ощущаю себя гражданином мира, хотя родилась и выросла в Молдове.
Молдова плодородная земля, в отношении людей тоже. Тут рождаются добрые, заботливые люди. Даже уезжая, люди помнят свои корни, взращивая в себе заботу о ближнем.
Евгений Поляков
Этническая принадлежность: 100% смесь русско-молдавско-узбекских корней
Говорить об этнической принадлежности в XXI веке довольно глупо. Тем не менее я не забываю свои корни. Бабушка со стороны отца родом из Тверской области, из поселка Кувшиново, дедушка — из Москвы. Они познакомились на войне. После взятия Кенигсберга их направили на Дальний Восток, воевать с японцами. Там, в 1945 году, и родился мой папа.
Мама родом из Кишинева. Ее отец из Молдовы, а вот у бабушки среднеазиатские корни.
Но все это не столь важно, потому что сегодня нужно оценивать людей по человеческим качествам — в каждой нации есть и плохие люди, и хорошие.
Я довольно космополитичен: у меня много румыноязычных друзей, много знакомых с Ближнего Востока, из дальнего зарубежья — я поддерживаю теплые отношения с людьми вне зависимости от их языковой принадлежности, нации и расы.
Максим Поляков, журналист
Этническая принадлежность: 50% русский, 50% украинец
Мой папа — русский из Украины, из семьи староверов, которые, в свою очередь, переехали туда из России — это конец XVIII века. Переехав, они организовали свою общину, это было в 5 км от Тирасполя, если говорить территориально.
Семья мамы из Полтавской области. Получив землю в Сибири, они переехали туда. В советское время родственников потянуло на юг. Сначала жили в Киеве, затем в Одессе, потом узнали про Тирасполь. Так они попали в Приднестровье. Ну а потом эта земля стала молдавской.
Я не ощущаю себя «этнически», в первую очередь я — человек.
Я верю в мультикультурализм. Так или иначе мы все перемешаны — другого общества нам не дано. Уходить далеко в историю не надо — уже в советское время мы жили в одной стране и были одними из многих этносов, наций, не отделимыми друг от друга. Родившись в таком обществе, ты с этим живешь, и для тебя с рождения это становится нормой.
Алекс Стаканов, фотограф
Этническая принадлежность: 25% немец, 25% поляк, 25% украинец, 25% русский
Разных кровей во мне много: украинцы, немцы, русские… Историю всех я не знаю. По рассказам отца, помню, что у нашей семьи есть документ времен Российской империи, говорящий о том, что Стакановы посланы в этот [молдавский] регион на его заселение. Еще знаю, что уже тогда мой дед, будучи русским, прекрасно владел румынским языком и чисто на нем говорил.
Все же наибольшее влияние на мою семью оказала украинская культура — начиная кулинарией и заканчивая застольями с украинскими песнями. Все это тоже трансформировалось и эволюционировало.
Я ощущаю себя человеком мира. Я считаю, что понятие «чистая национальность» уже не актуально — все перемешаны: от кочевания племен сотни лет назад до путешествий сегодня. Я против границ государств как таковых. Моя национальность — землянин.
Роман Швец, предприниматель
Этническая принадлежность: 50% болгарин, 50% украинец
По паспорту я молдаванин, но ощущаю себя болгарином, потому что больше всего я воспитывался именно в этой культуре: учился в болгарском лицее, говорю на болгарском языке. Как так получилось? Во время войны мои болгарские предки (со стороны мамы) бежали сюда, где и осели. Предки отца приехали в Молдову из Украины уже после войны.
Я чувствую себя очень свободно во всех постсоветских странах, не только в Молдове или в Болгарии, я чувствую себя своим. И я очень рад такому смешению кровей лично в моей истории.
Кристина Фролов, руководитель Castel Mimi
Этническая принадлежность: 25% молдаванка, 25% румынка, 25% украинка, 25% смесь полькско-греческо-еврейских кровей
Я — молдаванка, родом из района Сынжерей. Бабушка со стороны отца — полячка, а у дедушки греческие корни. Прадед со стороны мамы — еврей, прабабушка — румынка; у бабушки, соответственно, румыно-еврейские корни, а у дедушки — украинские. И несмотря на все это этническое разнообразие, все они из Молдовы.
Мне сложно описать, кто он, настоящий молдаванин. Я представляю, какие украинцы, поляки и даже греки. А вот молдаване… Если говорить о моей семье, то это молдаване, которые вобрали в себя все эти культуры.
Хоть генетики и доказали, что люди со смешанными кровями более резистентны и адаптивны к новым условиям жизни, культурное развитие я не связываю с национальностью. Оно зависит от самого человека.
Сегодня очень популярно называть себя человеком мира, потому что, учитывая глобализацию, миграцию, открытые границы, весь мир стал одним большим смешением наций. Все связаны культурно: стоит только открыть Facebook или Instagram — и вот она, связь со всем миром.
Раду Мариан, депутат
Этническая принадлежность: 25% ром, 25% молдаванин, 25% румын, 25% русский
Мой дед — ром. Ромы, как известно, родом из Индии. Они мигрировали в Европу сотни лет назад. Кочуя, они добрались и до Молдовы.
Я понимаю, что существуют некоторые стереотипы о жизни ромов, но моя семья не придерживается этих традиций, потому что мама, чей отец был ромом, переехала в город более 30 лет назад, адаптировавшись к городскому стилю жизни. Ну, разве что, для ромов важную роль играет музыка, а моя семья действительно очень музыкальна: моя мама — дирижер хора, папа — дирижер оркестра. А я … ну, мне очень нравится петь, есть даже опыт выступлений.
Для меня качества человека важнее национальности. Родители меня с детства учили тому, что за человека говорят его поступки, и живу я согласно этому принципу.
Конечно, мы гордимся нашими предками, но мы не стараемся быть представителями нации — мы стараемся быть хорошими людьми. Кто я? Гражданин Республики Молдова.
Гордость отдельно взятой страны заключается не столько в языке, традициях и культуре (хотя и это все важно), сколько в том, насколько мы по отношению к друг к другу корректны, толерантны, уважительны.
Алина Лысенко, визажист
Этническая принадлежность: 45% украинка, 45% молдаванка, 10% турчанка
Пожалуй, самая необычная кровь во мне — турецкая. Моя прапрабабушка влюбила в себя турка, и он остался жить в Молдове — так впоследствии моя мама стала обладательницей турецкой фамилии.
Мой папа родом из Запорожской области. С мамой они познакомились в Германии, где я и родилась.
Во мне есть всего понемногу: я могу быть одновременно меланхоличной, импульсивной, громкой. Я разная, и это здорово.
Куда бы я ни поехала, я нахожу в себе частичку этой страны, чувствую себя своей. Тем не менее я не сужу людей по национальности — все это очень индивидуально.
Паша Парфений, певец
Этническая принадлежность: 25% молдаванин, 25% украинец, 50% смесь русско-татарско-еврейских кровей
Очень сложно определить, кто я этнически. Можно поделить на четверти и порассуждать о том, кем были мои бабушки и дедушки, но и их родители были разных национальностей. Мой папа молдаванин, мама — русская. Отец моего отца — молдаванин, мать — украинка. У мамы все сложнее: ее отец — русский татарин, а предки матери эмигрировали из Белоруссии в Россию, сменив фамилию с Магер на Третьяковых — так, как нам кажется, они скрывались от немцев во время войны.
Моя фамилия досталась мне от отца, у нее греческое происхождение, в переводе она означает «девственный, чистый».
Я — молдаванин, хотя, признаться, считаю себя космополитом. Сегодня определение человека по нации достаточно узко. Подобные характеристики — признак стереотипного мышления: если так судить, то о любом человеке можно сложить впечатление еще до того, как он успел себя проявить.
В нашей семье не было никаких догм, к религии мы относимся спокойно, поэтому фразы типа «так надо, потому что всегда так делали» в нашей семье не звучали. Такие убеждения убивают прогресс.
Нетолерантность, невосприятие чужого языка, другой культуры больше говорит о плохом воспитании. Это не зависит от нации, это все внутри каждого из нас. Я считаю, что от стереотипов нужно абстрагироваться — они мешают нам воистину открыть человека. Без предубеждений.
«Проблемы мультикультурализма, которые поднимаются сегодня в Европе — это, во многом, проблемы стран, которые очень долгое время были почти моноэтническими или, точнее сказать, монокультурными. Эти страны учатся воспринимать другие культуры как неотъемлемую часть своего культурного пейзажа.
Для сравнения, в таких странах как Канада и США, которые изначально формировались как полиэтнические и, частично, полилингвистические, межкультурное взаимодействие налажено лучше.
Страны, которые изначально состояли из разных этнических и лингвистических групп, вроде Швейцарии, Бельгии или Финляндии, тоже нашли свои модели.
У Молдовы свой путь принятия мультикультурализма и свои особенности, это зона на стыке больших культурных пространств. Пруто-днестровское междуречье – зона инфузии и тут всегда была полиэтническая и полиязыковая среда. У нас есть и географическое и языковое разнообразие, при этом этническая самоидентификация не обязательно связана с языковой… В Молдове есть две регулируемые молдавскими законами автономии: Гагаузия и левобережье Днестра. Есть районы, где компактно проживают разные этнические группы, например, Тараклия. У нас своё лоскутное одеяло из народов и языковых групп, которые столетиями живут тут вместе.
Так как Молдова долгое время не существовала как самостоятельное государство, эти отношения регулировались извне и у нас не было опыта, как нам самим регулировать эти отношения, как научиться жить друг с другом, когда мы все такие разные.
Что происходит сейчас? Мне кажется, мы заново проходим процесс взаимоадаптации, конвергенции, вроде бы мы жили вместе много сотен лет, но только сейчас учимся саморегуляции. Нам надо заново, на новых основаниях учиться жить вместе так, чтобы всем было удобно. В этом наша особенность. Почему эти вопросы так активно обсуждаются сейчас? Именно потому, что мы учимся. Без публичных дискуссий невозможно найти эти новые основания. А значит об этом надо говорить. Спорить, не соглашаться, но вести диалог!»
